опять песни там… музыку сочинять! Мне и спать-то остается… крайне мало! Вот так… вымотаете Вы меня до предела, помру во цвете лет. И что? Кто этим доволен будет? Наши с Вами зрители? Так нет! Исполнители? Тоже нет! Тогда кто же? Если только Вы сами, товарищ директор! Конкурент по славе — помер! Останется из творческого дуэта только один автор — Кучков Илья Николаевич! Ему все лавры и почести! А я… я забудусь под могильной плитой, и через пару лет никто даже цветочка не принесет! Вот давеча Вы меня плюшкой к чаю угостили. И чего-то я сейчас такую слабость почувствовал, так нехорошо мне! Признайтесь, Илья Николаевич, что в той плюшке было — стрихнин… или мышьяк?

Илья стоял перед сценой… немного ошарашенный:

— Ты чего мелешь-то, Иван? Чего ты… буробишь?

— Ладно-ладно… если, значит, вы что промолвили — так это, несомненно, истина в последней инстанции! А если я, скромный киномеханик, и по совместительству — сторож данного клуба, что скажу — так это, значит — «что мелешь?», да «что буробишь?».

Он вышел на сцену, и тишком подмигнул ждавшей его здесь Варе.

— Ты все скоморошишь? — тихо спросила она Ивана, улыбаясь.

— Нет, ну а что — все время серьезную мину на морде хранить, что ли? Скучно! Согласна?

Она снова улыбнулась.

— Ну так, все! Закончили! Готовы? Варя? — девушка кинула, — У тебя, клоун, спрашивать не буду!

Косов пожал плечами, и повернувшись к залу, развел руками, мол — «Видите? Вот так-то!». В зале раздались смешки.

— Обещал, не позвонил!

Или ошибаюсь я? — начала Варя.

Косов, слушая девушку, «напялил» на затылок прихваченную кепку, сдвинул ее максимально залихватски, подхватил гитару:

— А у меня — все отлично!

Милая — все отлично у меня!

Перед последним припевом, который исполнять нужно было вместе, Иван чуть отставил в сторону гитару и выдал каблуками старых «хромачей» незамысловатую дробь, потом картинно наклонился в сторону партнерши и провел рукой, эдак — «Ну а Вы?». Варя его не подвела — взмахнула рукой и выдала уже более профессионально чечетку! А потом, снова, вместе:

— А у нас — все отлично!

У тебя, и у меня!

Народу понравилось. Люди смеялись и хлопали!

Он приобнял Варю и чмокнул ее в щечку, шепнул на ушко:

— Ты — чудо, что за партнерша!

Она не осталась в долгу:

— И ты молодец! — и тоже в щеку его — «чмок!».

— Ну что? Спели… хорошо! Да, хорошо! Да и сыграли — неплохо! Только, Ваня, ты эти импровизации… лучше согласовывай, да? — Илья-зануда!

— Так, Иван! Ты куда пошел? У тебя еще один номер. Давай, соберись! Варя, спасибо! Отдохни в зале.

— Ну почему ко мне ты равнодушна?

И почему ты смотришь свысока?

Я не прекрасен, может быть, наружно,

Зато душой красив — наверняка!

Иван не стоял на сцене столбом. Он прохаживался, подходил к краю, пел, обращаясь к той или иной девушке. И нарвался-таки на замечания Ильи:

— Иван! Так никто не делает! Ты поешь песни со сцены, а не во дворе… подружкам! Концерт! Понимаешь ты? Концерт — дело серьезное! А не вот эти… «хи-хи», да — «ха-ха!».

«Блядь! Как же он напоминает мне… как его там? Огурцова? Вот-вот!».

Благо за Ивана стали заступаться зрители-артисты. И даже Тоня сказала свое «фи» бюрократу от искусства!

— Илья! Это же шуточная песня! Шуточная! Я же не гимн пою со сцены. Это, можно сказать… музыкальный конферанс! — пытался донести свое видение Косов.

Потом они смотрели на «Кадриль». Тоня стояла у сцены и чего-то там отсчитывала, шевеля губками и помахивая пальчиком. Девчонки, в коротких репетиционных юбочках были — ух какие!

Лида шептала, смеясь:

— Как Вы, с этой… Варей были хороши! Прямо вот — парочка! Причем, такая парочка — разгильдяйская!

Лиза чуть надула губки:

— И чего это они… парочка?

— Подруга! Ну это же… сценический образ!

Лиза засмеялась:

— Да понимаю я! И правда, были хороши! Надо было мне эту песню для себя оставить!

— Нет, Лиза! Ты здесь не подходишь! Ты — очень красивая, и… замечательная! А здесь нужна… попроще. Как девчонка из народа, такая — дворовая! У тебя… типаж другой! — сказал Косов.

«Ну вот… а ей — понравилось!».

— Ва-а-нь!

— М-м-м?

— Ну Ваня!

— М?

— Ну чего ты… как бычок какой-то! Тебя спрашиваю, а ты все одно — «м?» да «м?».

Пришлось приоткрыть глаза и приподнять голову:

— Что, хорошая моя?

— Я тебя спрашиваю — тебе нравится? Я все правильно делаю? А ты только мычишь и мычишь!

В сумраке свечи лицо Лизы, лежащей чуть пониже, кажется каким-то… особенно красивым. Но сейчас на этой мордашке пробивается лукавая улыбка, которую женщина старательно прячет. И еще бровка так… вопросительно приподнята.

Косов провел взглядом ниже. Красивые плечи, ровная линия спины, изгиб талии, и красивая… нет, не так! Очень красивая попа! А дальше — ровные, длинные ножки! Лежит на боку, как специально изогнувшись, как будто видит себя в зеркале! Хотя никакого зеркала здесь, в его комнате, и в помине нет. Ну, не считать же за такое — небольшое круглое, над умывальником.

И что особенно… пикантно и возбуждающе — его член плотно обхвачен ее аккуратными, длинными, музыкальными пальчиками. Ей нравится его держать вот так — в своих ручках.

— Ну! И чего ты молчишь? — улыбка прорывается на лице Лизы, — Я спросила — все правильно? Тебе нравится?

— Родная! Да как же я могу… отвечать, если у меня и слов-то нету? Вот и мычу…

— Да-а-а? А ты сейчас не врешь? Мне вот кажется, что врешь! Не могу же я вот так… не умела, не умела… даже и не пробовала никогда. А тут вдруг раз — и у тебя слов нет!

— Ну… как тебе сказать? Когда женщине это самой нравится… то это уже… очень многое. А тебе же нравится. Я это чувствую…

— У-гум… м-м-м… очень нравится! Вот даже не представляла раньше… думала — да ну, врет все!

Это она сейчас… Раскололась Лизонька как-то… в процессе первых опытов, что вовсе не новость для нее такой способ. Нет, сама женщина была в этом плане — вполне себе девственна. А вот подруга Лида… Угу… лакомкой оказался ее супруг. Опытный мужик, еще оттуда, с дореволюционных времен опытный. Гимназия, университет… курсистки-эмансипе. Потом и какая-то революционная деятельность. Правда, слабая, не четко оформленная, эта деятельность. Иван даже и не понял — а к какой партии тогда принадлежал нынешний Лидин супруг. Но сдается, что точно —